Этот блог посвящается Роману Полянскому, гениальному режиссеру и величайшему человеку нашего времени, безбожно оговоренному и подвергающемуся беспрецедентной травле. Читайте, все факты перед вами. Составьте свое собственное мнение и сделайте свой собственный выбор.

Примечание: его фамилию часто транскрибируют "Полански", на американский манер. И очень зря. Он ни с какой стороны не американец, а наоборот, наполовину русский поляк: "Полянский" от слова "поляна", которое по-польски звучит точно так же, как по-русски.

Неизвестное дело 1977 года

Глава 1. Вступление. Знаете ли Вы, что?... Почему важно знать факты. Источники
Глава 2. Изнасилование? 
Глава 3. Ребенок? 
Глава 4. Сбежал от правосудия? 
Глава 5. Анатомия лжи
Глава 6. Аргументы ad hominem 
Глава 7. Дальнейшее развитие и швейцарская эпопея 
Глава 8. Безумие против здравого смысла
Заключение. Часто задаваемые вопросы 
Глоссарий 

Глава 1. Вступление. Знаете ли Вы, что?... Почему важно знать факты. Источники

Только к утру обнаружила правда пропажу
И подивилась, себя оглядев делово:
Кто-то уже, раздобыв где-то черную сажу,
Вымазал чистую правду, а так ничего.
(В.Высоцкий)

У нас в России мало кто себе представляет, что там у них произошло. Пишут «растление малолетней»; вообще пишут что в голову взбредет. В Американских СМИ выкристаллизовалось чеканное: «этот педофил изнасиловал ребенка и сбежал от правосудия». Звучит внятно, запоминается легко, и ложь до единого слова, что я и собираюсь доказать. С помощью подлинных материалов, которые лежат в открытом доступе, только мало кто тревожится изучать.

Стоит кому-то высказаться в защиту Полянского, немедленно раздаются крики: вы, мол, защищаете педофила и насильника, - как будто кто-то в здравом уме будет этим заниматься. Нет. Я отношусь к педофилам с таким же омерзением, а к насильникам с такой же ненавистью, как и вы, и меня точно также тошнит при мысли о педофилах, насилующих детей.

Я не защищаю насильника-педофила. Я защищаю Романа Полянского. Я убедился, посредством элементарного ознакомления с материалами дела и многими другими документами, что он в жизни не был педофилом, и, слава Богу, отродясь никого не насиловал. Саманту Гейли (Гаймер) в том числе.

Очень важно, чтобы невинный человек был оправдан. Чтобы мы не распространяли наш ужас и омерзение перед отвратительными деяниями на того, кто их не совершал. Это вопрос нашей собственной совести и дело нашей собственной чести.

Я утверждаю – и собираюсь доказать - следующее:

Он не педофил.
Он не насиловал Саманту Гейли.
Он не сбегал от правосудия.

Знаете ли Вы, что…

  • медицинское обследование Саманты Гейли (Гаймер) не обнаружило никаких следов не то что изнасилования, но вообще секса?
  • в отчете об этом обследовании она определяется как «взрослая особь женского пола» (adult female)?
  • все, включая полицию и прокуратуру, единодушно подчеркивали ее удивительную зрелость и давали ей на вид не меньше 18?
  • Что в то время она выглядела вот так:

- в то время как черно-белая фотография, на которой она смотрит через плечо (развешанная по всему Интернету и не сходящая с экранов американских телевизоров), была сделана за несколько месяцев до событий другим профессиональным фотографом и не имеет к Полянскому никакого отношения?
  • Что в своих показаниях Мисс Гейли признала наличие у нее предшествующего сексуального опыта?
  • Что Мисс Гейли не проверяли на присутствие алкоголя или наркотика в крови? А это полиция обязана была бы сделать, существуй хоть малейшее подозрение, что юная особа находилась под их воздействием.
  • Что единственным «вещдоком», который предоставило семейство Гейли, были дамские трусы с пятном спермы, принадлежащей, согласно экспертному заключению, мужчине, не способному иметь детей?
  • Что, несмотря на это, никакой сравнительной экспертизы проведено не было?
  • Что Мисс Гейли наотрез отказалась от перекрестного допроса, от каких бы то ни было расспросов стороной защиты, заявила, что не будет свидетельствовать на суде, отвергла психотерапию и собеседование с психологом – то есть все, что могло повлечь за собой внимательное рассмотрение ее голословных обвинений?
  • Что все последующие рассказы Мисс Гейли-Гаймер об этом событии противоречат друг другу и ее показаниям во всех пунктах?

Пять Ключевых Цитат

Из отчета о медицинском обследовании Саманты Гейли:
Никаких следов крови на одежде, белье или промежности… обследование не затруднено – взрослая особь женского пола… анальное обследование: никаких гематом, разрывов или крови… травматические трещины отсутствуют… повреждения сфинктера отсутствуют… признаки насильственного проникновения отсутствуют, обследование нормально. Вагинальные и анальные мазки, согласно заключению криминалистической лаборатории, отрицательные, результат на наличие спермы отрицательный.

Из интервью Саманты Гаймер 2000 года
«Он имел со мной секс. Он никак меня не обижал, силу не применял, ничего плохого мне не делал». 

Из интервью Саманты Гаймер Ларри Кингу в 2010 году
КИНГ: А по правде, это был ваш первый опыт?
ГАЙМЕР: Нет.
КИНГ: Вы и до того занимались сексом?
ГАЙМЕР: У меня к тому времени давно был бойфренд. И да, мы были сексуально активны.

Из отчета о психиатрическом обследовании Полянского (психиатр Элвин Э.Девис).
Обвиняемый не является психически больным, не страдает психическими расстройствами, не нуждается в медицинском наблюдении, не имеет личностных отклонений. Не имеет отклонений в сексуальной сфере. Не является педофилом. Правонарушение явилось изолированным примером мимолетной ошибки суждения. Провоцирующие обстоятельства, попустительство матери, которой было известно об обстоятельствах, физическая зрелость, согласие и провоцирующее поведение потерпевшей, отсутствие принуждения со стороны обвиняемого… все заставляет сделать такой вывод.  

Лоренс Силвер, адвокат Мисс Гейли:
Полянский имел право рассчитывать на правосудие, но все вышло иначе.

Почему важно знать факты

Хотим мы или не хотим узнать правду – в конечном счете, вопрос самоуважения.

Читая тонны материала, опубликованного по этому вопросу в Интернете, я обнаружил интересную корреляцию. Сейчас речь не про профессиональных журналистов – эти-то известно почему пишут, об этом после – а только про частных лиц. Про их блоги, комменты, и прочее. Так вот, диапазон – от ненависти до открытой поддержки Полянского – находится в прямой зависимости (от чего бы вы думали? Возраста, социального положения, морального облика, рода занятий? Нет) от уровня информированности о деле. Только и единственно.

Кровожадные тексты, призывающие к немедленному побиванию камнями, четвертованию и колесованию, с воплями «педофил!!» и «самое чудовищное изнасилование в истории!!» содержат такое количество фактических ошибок, что не будет преувеличением сказать: в них переврано всё. Если авторы предпринимают попытку взвешенной оценки – с одной стороны, содеянное непростительно… но с другой, надо принять во внимание [что-нибудь там, как правило не имеющее никакого отношения к существу дела] – так вот, у таких авторы обычно часть фактов взята из действительности, а часть переврана: что-то сами сочинили, что-то из прессы почерпнули, но документов в глаза не видели. При этом чем меньше фактов соответствуют действительности, тем суровее приговор. И наконец, те немногие материалы, где все взято из реальных документов и при этом не переврано, поддерживают Полянского целиком, полностью и безоговорочно, потому что видят дело каким оно было, а не каким оно представляется нездоровому воображению.

Выбор за вами. Или вы хотите получить возможность проанализировать факты и сформировать свое собственное мнение, или вы хотите, чтобы пресса и дальше дурила вам голову. Как я уже сказал, отношение к этому делу – всего лишь вопрос самоуважения.

Источники

Мы будем основываться на документах: транскриптах показаний, отчетах и прочих подобных материалах, отсканированных или фотокопированных, на прямых цитатах из уст участников событий, и некоторых исследованиях, уже проведенных теми, кто, подобно мне, решил докопаться до истины. Я использую эти последние только в том случае, если мне удалось (иногда не без помощи авторов – мой низкий поклон человеку, пишущему под ником Novalis Lore) обнаружить независимый источник, подтверждающий их документально. Оригиналы документов (в pdf) будут опубликованы на отдельной странице (сейчас их можно увидеть на англоязычной версии этого блога). 

Тем, кто читает по-английски, я особенно рекомендую блог под названием The Tenant of Chinatown (Жилец Китайского Квартала, автор Novalis Lore), где предпринят глубочайший – к сожалению, очень длинный, сумбурный и неудобочитаемый – анализ дела во всех его аспектах: юридическом, социальном, психологическом, политическом и моральном. Можно также посмотреть Eats, Shoots and Leaves, автор Richard Brenneman, где правовые аспекты анализируются непосредственным участником событий, а также этот блог (автор Samskara) и документальный фильм Roman Polanski: Wanted and Desired (далее в тексте именуемый W&D), в котором участники событий говорят сами, собственными словами, собственными голосами.

Если что непонятно - смотрите глоссарий

***
 
Теперь давайте наконец посмотрим на существо этого прискорбного дела.



Глава 2. Изнасилование?

Тот протокол заключался обидной тирадой
(Кстати, навесили правде чужие дела):
Дескать, какая-то мразь называется правдой,
Ну, а сама пропилась, проспалась догола.
(В.Высоцкий)

Если мы обратимся к документам, нам не составит труда ответить на принципиальный вопрос: чем было подкреплено обвинение? Что у них было в смысле доказательств?

Ответ: ничего. То есть вообще ничего. Ни шиша.

Они располагали единственно лишь Самантиным заявлением, которое никогда не подвергалось испытанию перекрестным допросом или судом присяжных (чья задача как раз и состоит в отделении правды от лжи) и не было ничем подтверждено, но зато находилось – как мы скоро увидим – в прямом противоречии с медицинским заключением, логикой, законами физической реальности и собственными Самантиными словами, сказанными в другое время.

Начнем с голых фактов. Для создания объективной картины нам придется рассмотреть все факты, в том числе такие, которыми сегодняшнее политкорректное сознание гнушается, но из песни слова не выкинешь.

В начале 1977 года Полянский был в США. Один знакомый, по имени Генри Сера, узнал, что Полянский фотографирует молодых девушек всего мира для французского журнала Vogue Homme, и попросил его использовать в качестве модели сестру своей приятельницы. Девушка, Саманта Гейли, жила с матерью (дважды разведенной), сестрой по имени Ким и матушкиным сожителем, сотрудником журнала Marijuana Weekly (марихуанный ежемесячник).

Девушка надеялась стать моделью, уже снялась в одном рекламном ролике, и за несколько месяцев до событий фотографировалась у профессионального фотографа (черно-белая фотография, на которой она смотрит через плечо, именно с этих фотосессий). Хорошо, не по годам, развитая, она производила на всех впечатление как минимум восемнадцатилетней: медицинское заключение охарактеризует ее как «взрослую особь женского пола». Радостей секса она тоже не чуждалась, уже в течение некоторого времени встречалась с семнадцатилетним парнем и, согласно ее собственным показаниям, имела представление не только о сексе, но также алкоголе и наркотиках. Я говорю это не для того, чтобы как-то ее очернить – в 70-е годы многие начинали рано, особенно в Голливуде, да многие и теперь не отстают – но потому, что факты есть факты: не было там никакого «ребенка» на предмет «растления». В одном из интервью она говорит: «Среди моих друзей считалось неприличным оставаться девственницей». Сколько бы ни было ей календарных лет, физически она была молодой женщиной и вовсю пользовалась радостями жизни при попустительстве матери (про попустительство – это не я придумал. Это я цитирую отчет Департамента Условного Осуждения). 

Первая фотосессия была на природе. Саманта без ложной стыдливости переодевалась на глазах у Полянского и позировала топлесс. Потом Полянский уехал в Нью-Йорк, потом вернулся, и 10 марта 1977 года состоялся еще один сеанс. Сначала они пофотографировались в доме Виктора Дрея, но свет быстро ушел (эта сторона Малхолланд-драйв плохо подходила для съемок), и Полянский позвонил Анжелике Хьюстон, в то время подруге Николсона, чтобы спросить, нельзя ли к ним зайти. Анжелики не оказалось дома, но домработница – Елена Каллиниотес – сказала: можно. Туда и отправились.

«[Елена Каллиниотес] на вид дала бы девушке лет 18; по ее впечатлениям, это была одна из тех девиц, что стремятся в киноактрисы. Она также показала, что Полянский и эта девушка вели себя как любовники» (из отчета Департамента УО). Я прошу вас обратить внимание на эти показания.

Девушка сказала, что хочет пить. Полянский (друг Николсона и свой человек в доме) открыл холодильник. Там оказалась бутылка шампанского. Саманта уже успела сообщить, что любит шампанское, и не возражала против открытия бутылки, хотя в холодильнике (по ее собственным словам) были также вода и сок. Никто ей шампанское в глотку не вливал, вот как это выглядит в ее показаниях Большому Жюри:

И он спросил: «Открывать?» А я, это: «Да все равно» [где возможно, я стараюсь сохранить стиль оригинала. - J.M.]

Елена не нашла в этом ничего предосудительного: девушка не произвела на нее впечатления несовершеннолетней. Шампанское было разлито по трем бокалам (больше половины осталось в бутылке).

Домработница ушла, они немного пофотографировались, потом позвонили матери. Полянский сообщил ей, что собирается сделать несколько снимков в Джакузи. Мать не выразила никакой тревоги, но спросила, не заехать ли ей за Самантой. Согласно показаниям Большому Жюри, девушка отказалась.

А она: «Хочешь я тебя заберу?» А я такая: «Нет».

Секундочку. Становится интересно.

Когда Большое Жюри спросило матушку, объяснял ли ей Полянский, какого рода фотоснимки он собирается делать, она коротко сказала «нет». Ни один член БЖ не осведомился о причинах подобной нелюбознательности: скоро мы убедимся, что БЖ вообще на удивление нелюбопытно именно в те моменты, которые больше всего нуждаются в прояснении. Они без лишних вопросов дали ей продолжать повествование. Я же, напротив, уточнил бы: а она его спрашивала? А если нет, почему нет? Ей было неинтересно? Ей было наплевать? Возникают и другие вопросы.

Например, почему она не сопровождала их ни на один из сеансов? В те годы Полянский был бабником мирового значения. В частности, его роман с Настасьей Кински – которая достигла возраста согласия по французским законам, но отнюдь не по американским  - широко обсуждался, а Саманта выглядела ничуть не моложе Настасьи.

ВОПРОС. Вы спрашивали мистера Полянского, можно ли вам их сопровождать?
ОТВЕТ. Да.
ВОПРОС. А что вы сказали?
ОТВЕТ. Ну, я его спросила, когда мы по телефону договаривались на тот день. Я спросила потому, что хотела с ними пойти и их обоих поснимать, я ведь тоже как бы иногда фотографирую. А он сказал, без меня будет лучше, потому что она будет вести себя более естественно.

Все это вызывает умиление, особенно причины, по которым она «хотела пойти». Надо полагать, она сообразила, что любая бдительная мать либо увяжется в компанию независимо от того, что он там «сказал», либо уж не выпустит дочурку из дома. Так как она не сделала ни того, ни другого, ей осталось только изображать полную невинность: в самом деле, что может быть естественнее, чем отпустить свою несовершеннолетнюю, скороспелую и при этом сексуально активную дочь с мужчиной, славящимся по всему миру (а в Голливудских и около-Голливудских кругах наипаче) беспорядочностью в связях и неравнодушием к молодым женщинам.

Нет, не подумайте, что я «обвиняю мать» или «обвиняю жертву». Я совсем к другому клоню, скоро сами увидите.

Возвращаемся к тому телефонному разговору («Забрать тебя?» - «Нет.») Мать пересказывает эту часть точно как дочь, после чего продолжает:

А потом Полянский взял трубку и сказал, что они в доме Николсона, а свет уходит так быстро, что они не очень много успели, и что там искусственное освещение, и еще что там Джакузи, и что они в Джакузи сделают несколько снимков. А еще он извинился, что она опоздает к ужину. Ну и вот. Когда он сказал «Джакузи», я подумала, почему Джакузи? Но ничего не спросила. Ну не спросила, и все.

Именно. Запомните это, оно нам пригодится. А пока страньше и страньше.

После событий (терпение, мы к ним вот-вот приступим) привезя мисс Гейли домой, где она удалилась к себе, Полянский показывает матушке, ее сожителю и Самантиной сестре фотографии, сделанные в прошлый раз.

А потом мы вдруг увидели фото Саманты голой до пояса, в одних джинсах. И Ким отпрянула. И я типа отпрянула. И собака написала на пол, и Ким выбросила ее за дверь.

А что, у матери не было времени после телефонного разговора поразмыслить над идеей Джакузи? Или она просто выкинула это из головы? Сразу-то не поинтересовалась, будет ли ее дочь раздетой, есть ли там кто-то еще или они в доме одни - и сама себя за это время ни разу не спросила, чем они там занимаются, с голой дочкой в ванне. «Ну не спросила, и все»? А хоть какие-нибудь мысли ее посетили после этого телефонного разговора? Судя по всему, нет, не посетили, а то она уж наверное попыталась бы выяснить, что там происходит? И наоборот, если она решила, что позировать в ванне допустимо, с чего бы она так переполошилась при виде всего-навсего неприкрытого бюста?

Картина, которую она пытается нарисовать, не выдерживает критики. А это значит, что позади маячит другая картина, и она становится все яснее и яснее. Но давайте перейдем к событиям, то есть к их изложению в показаниях.

Саманта продолжает попивать шампанское, хотя ее никто не просит – от нее требуется позировать со стаканом, но она нигде не упоминает, чтобы ей предлагали действительно пить. Похоже, она и в самом деле любила шампанское, как, по утверждению Полянского, сообщила ему по дороге. Более того, она говорит: «Я не только свое пила, его тоже». Это что же получается, из его стакана? Ну и зачем, спрашивается? И, кстати, почему БЖ не проясняет этот момент? У меня есть ответы на оба этих вопроса, но скоро мой читатель сможет все связать сам.

В ванной они обнаружили коробочку с кусочками таблетки.

А он спросил: «Это Квейлюд?» А я: «Да». А он: «Как ты думаешь, можно мне если я за рулем?» А я: не знаю, мол. А он: «Хочешь кусочек?» А я: «Нет». Ой, то есть я сказала окей, потому что – ну, не знаю.

Теперь неудивительно, что статью об «одурманивании наркотиками» повесить на него в конце концов не удалось. Они нашли раскрошенную таблетку в ванной, она подтвердила, что это именно то, что он подумал (Квейлюд был популярен в то время, использовался на вечеринках для создания легкой эйфории, и в показаниях она признается, что пробовала его раньше и хорошо знает на вид), а когда ее спросили, хочет ли она кусочек, ответила «окей» вместо «нет».

Разумеется, поведение Полянского похвальным не назовешь. Он был старше, и ему следовало ее остановить. Ну не остановил, проявил разгильдяйство. Не остановил когда она пила шампанское, не остановил когда она глотала этот кусочек, и вообще вел себя безответственно. Безобразие, конечно.

Потом девушка пошла на кухню покушать, после чего началась эпопея с Джакузи.

Я собиралась влезать в воду, а он сказал: «Ты белье тоже снимай». Ну, я сняла и влезла.

Ну и да, ну и сняла, а что такого? Кто-то еще удивляется, что Департамент Условного Осуждения усмотрел в поведении так называемой жертвы «согласие и провокацию»? Она идет с мужчиной, ведет себя как его любовница (помните показания Елены?), пьет из его стакана, глотает кусочек Квейлюда и раздевается догола – и все это без малейшего намека на какое бы то ни было принуждение.

Вот фотографии из этой ванны. Судите сами, выглядит ли юная леди смятенной, запуганной, зажатой или «одурманенной».




Начиная с этого момента, отчеты участников о происшествии резко расходятся. Она говорит, что он сделал несколько снимков, а потом тоже влез в ванну, «где поглубже».

А он сказал: «Иди сюда на минутку». И я пошла. А там вода такими струями. А он говорит, «Ну чего, тут лучше?» И как бы держит меня над водой, потому что там мне как бы через голову. А я такая: «Да, но я лучше вылезу». И вылезла.

Эта часть ее повести всегда порождает нездоровые фантазии как он якобы «изнасиловал» ее прямо там в ванне. Но даже если бы ее слова соответствовали действительности, единственное, что из них следует – это что она выбралась из ванны как только пожелала. Тем не менее, вся сцена вызывает сомнение. Во-первых, Полянский утверждает, что он в ванну не лез, а пошел окунуться в бассейн. Поскольку ничего криминального в ванне не произошло, врать ему вроде не с чего. Конечно, существует освященная временем традиция не верить тому, что он говорит – ладно, тогда как быть с вот чем: Большому Жюри Саманта заявляет, что он был совсем напрочь голый, а в позднейшем интервью – что не совсем. Все-таки в подштанниках. «Мне кажется», добавляет она.

А мне кажется, что девушка вряд ли будет нетверда насчет такой важной детали внешности своего собеседника. Ну разве только если ничего подобного вообще не происходило. Тогда конечно.

Но дальше будет еще интереснее. Выбравшись из Джакузи, барышня вовсе не поспешила надеть исподнее. По ее словам, она «взяла полотенце» и пошла поплавать в бассейне – я так понимаю, уже без полотенца. Как всегда, Жюри проявляет завидную сдержанность при задавании вопросов: ни одного о причинах, побудивших ее разгуливать и плавать в чем мать родила.

После бассейна она наконец направляется в ванную и предположительно надевает трусы. Потом, согласно ее показаниям, жалуется, что ей нехорошо, и он советует ей «пойти в ту комнату и прилечь».

ВОПРОС. А что вы сделали, когда он предложил пойти в другую комнату?
ОТВЕТ. Я, это, нет мол, я лучше домой, потому что я боялась. Поэтому я пошла и села на диван.
ВОПРОС. Чего вы боялись?
ОТВЕТ. Его.

Ну вот, сейчас наконец-то все прояснится! Наконец-то у обвинения что-то появится! Сейчас они ее спросят чем именно он ее так вдруг напугал, и услышат то, на чем можно будет строить обвинение. Может быть, он ей угрожал? Запугивал? Что-то такое сказал или сделал? Несомненно, сейчас БЖ полюбопытствует о причинах этого внезапного ужаса?

Дудки.

БЖ как ни в чем не бывало скачет дальше.

ВОПРОС. Так значит, вы прошли в другую комнату и присели на диван?
ОТВЕТ. Да.

Что, они удовлетворены ответом? Но этого просто быть не может, из голого «я боялась» толком дела не сошьешь! А вдруг девочка подвержена припадкам страха или бредовым видениям? А вдруг она, пардон, привирает? Или они просто не хотят услышать, что на самом-то деле бояться было нечего? Опять, в который уже раз, не желают узнать ничего такого, что вдребезги разбило бы образ невинной жертвы и выставило ее лгуньей? То есть, значит, они прекрасно понимают: да, она лжет. Поэтому давить на нее смысла нет. И теперь становится окончательно ясно, почему Полянскому в итоге позволили заявить себя виновным в «незаконном сексе», а не «изнасиловании с применением наркотиков», как было сгоряча хватили.

ВОПРОС. Что же было потом?
ОТВЕТ. Он меня обнял и поцеловал. А я говорила, «нет» и, это самое, «отстань». Но я его как бы боялась потому что там больше никого не было.

Опять она предъявляет свой единственный козырь: «боялась». БЖ уже знакомо с результатами ее медицинского обследования, и она не может соврать, что Полянский применял силу. Что ж она совсем-то ничего не сделала - не отпихнула его, не встала и не вышла, да наконец, просто не пошла бы «в ту комнату» садиться на диван! Да вот, знаете, боялась. Она благоразумно не распространяется о причинах этого парализующего страха – опять – и БЖ благоразумно не рискует в это углубляться. Опять.

И наконец она доходит до самого главного. «Он, - сообщает она, - прижался губами к моему влагалищу». Тут Жюри ненадолго просыпается.

ВОПРОС. Где вы были, когда он это сделал?
ОТВЕТ. Сидела на диване.
ВОПРОС. Он что-нибудь перед этим сказал?
ОТВЕТ. Нет.

Вот как? А если он ничего не сказал, как она поняла, что от нее требуется? Куннилингус требует сотрудничества. Это не акт сексуальной агрессии – скорее уж подчинения партнерше. Она сама раздвинула ноги или он как-то ей намекнул? Силой он их ей не раздвигал, это медицинский факт, но как он добился, чтобы она приняла необходимую позицию? Жюри предпочитает не вдаваться.  

Словно предвосхищая следующий по логике вопрос (который, понятно, не будет задан), Саманта снова напоминает жюри о том, что она боялась: вдруг они позабыли и начнут спрашивать, отчего она не оказала никакого сопротивления, совсем никакого, ни единого раза, почему она просто не встала и не вышла. В самом деле: с чего она взяла, что он стал бы чинить ей какие-то препятствия? Ее боязнь – не основание, если не указывается хоть какая-то причина для страха. Но нет, никаких причин она не сообщает, и БЖ ими не интересуется. Никогда. То есть совсем никогда. Ни единого раза.

Зато БЖ предпринимает вялую попытку зайти с другой стороны.

ВОПРОС. А что он при этом говорил?
ОТВЕТ. Что-то говорил, но я не помню.

Вот в этом она тверда как алмаз, и я понимаю, почему. Если бы она сдуру процитировала, что на самом деле говорилось, как бы не вышло обычного трепа двоих, занятых нехитрым взаимоприятным делом. И как бы оно не подорвало, в очередной раз, образ невинной жертвы. Если же, наоборот, она попыталась бы что-то сочинить, то села бы в лужу, потому что очень уж у них разная речь. Каждый раз, когда она его якобы цитирует, получается непохоже – ну не хватает девушке культуры. Значит, она твердо стоит на «не помню», как раз в те моменты, когда то, что «он говорил» могло бы пролить свет на происходящее. А так картина получается какая-то маловразумительная, и Жюри пальцем не шевельнет, чтобы ее прояснить.

ВОПРОС. Что произошло после этого?
ОТВЕТ. Он вступил со мной в сношение.
ВОПРОС. Что вы под этим подразумеваете?
ОТВЕТ. Он поместил свой пенис в мое влагалище.

Ну? А она что при этом делала? Как именно она приняла нужную позицию на этот раз – и, кстати, зачем? Нет, Жюри не желает знать.

Она торопится добавить: «Я не сопротивлялась потому что, это самое, там больше никого не было, и мне было некуда пойти

Минуточку. Непосредственно перед этим она пыталась создать впечатление, что была слишком пьяна, чтобы сопротивляться («У меня как бы кружилась голова, все как бы плыло, у меня были проблемы с координацией, ну там ходить и все такое.»)

Это само по себе не менее сомнительно, чем вся ее повесть, поскольку:

  • Она только что влезала-вылезала из ванны и бассейна, разгуливала, плавала, одевалась-раздевалась без упоминания каких либо "проблем с координацией"
  • Анджелика Хьюстон вот-вот ее увидит и найдет во всех отношениях адекватной (не малолетней, не запуганной, не пьяной) 
  • Ее мать показала, что когда Саманта вернулась (а времени пройдет всего ничего), они долго беседовали о той несчастной фотографии топлесс, и Саманта рассуждала, не проявляя никаких следов «интоксикации»
  • Того количества, которое она употребила (с едой, как мы помним) просто не хватило бы для подобной реакции организма: люди, не понаслышке знакомые с Квейлюдом, говорят что в таких дозах он всего лишь способствует поднятию настроения, почему и был так популярен на вечеринках
  • Все это подтверждается тем фактом, что полиции и в голову не пришло провести тесты на присутствие в ее крови посторонних субстанций,

- но помимо всего этого, не мешает заметить, что Самантины высказывания находятся в прямом противоречии друг с другом.

Вы либо слишком пьяны, чтобы сопротивляться, и безвольно отдаетесь, либо вычисляете, что встань вы сейчас и выйди, ваш «насильник», чего доброго, не подбросит вас до дома, и вам придется ловить такси (как по-вашему, хоть одна настоящая жертва настоящего изнасилования когда-нибудь выдвигала подобные резоны?) Ее желание нагромоздить как можно больше обвинений очевидно, но, знаете, за двумя зайцами. Все время складывается впечатление, что разные люди (матушка? адвокат?) велели ей говорить разные вещи, вот она и запуталась, бедняжка, а иногда по неопытности и правда вылетает, не воробей. 

И снова здорово: «Кажется, он что-то говорил, но я не слушала и ничего не помню». А то вдруг БЖ вознамерится выяснить, что там все-таки на самом деле происходило. Зря тревожилась, не вознамерилось.

Зато они спрашивают, как она оказалась без трусов (вроде бы она их надела в ванной, а об их дальнейшей судьбе умалчивает). Ответ:

А вот когда он меня поцеловал, он их потом с меня снял.

А мы-то помним, что она в этот момент сидела на диване. Ну, и как он это сделал – силой? Вроде бы ей надо было приподнять таз? Гробовое молчание со стороны Жюри.

И, наконец, апофеоз. «Он поместил свой пенис мне в попу». Ого. Без всякой смазки. Даже не плюнув ей на задний проход. Анал всухую. Это ж, наверное, больно было до ужаса? Да нет, что-то не очень – разве только она не считает подобную деталь достойной упоминания, а Жюри не считает ее достойной внимания. Потом в интервью она скажет «он ничего плохого мне не делал», причем в оригинале didnt hurt me in any way. То есть это перед нами такая диковина, безболезненный сухой анал.

А ну-ка постойте. Анальный секс не бывает бесследным. Даже когда очень осторожно, нежно, когда реципиент очень хочет, все равно анальный секс без лубриканта непременно оставляет повреждения. Были бы какие-нибудь, хоть незначительные, потертости, трещины, гематомы – но медицинское обследование прямо заявляет, что не было ничего. Физически это кое-как возможно, каким-то чудом (и, разумеется, при условии полного взаимопонимания с «жертвой» - хотя она сдуру выбирает именно этот момент сообщить, что «немножко сопротивлялась», а значит, без зримых последствий сухой анал так и так не обошелся бы), – но в высшей степени невероятно. Вкупе со всем, что мы уже слышали, это вопиющее неправдоподобие, это прямое противоречие медицинским документам наконец-то связывает все воедино в цельную, отчетливую картину некрасивой лжи.

БЖ, по обыкновению, помалкивает. Они ни разу не пытаются уточнить ни одну подробность, словно не хотят, чтобы Саманта глубже увязала во вранье, и чтобы дело дошло до точки, когда им придется обвинить ее в лжесвидетельстве.

Следующий эпизод, в котором Анжелика Хьюстон якобы появляется по ту сторону двери, обменивается репликами с Полянским и уходит, не подтверждается ни Полянским (ну да, ну да, знаю, кто ж его слушает), ни самой Анжеликой, так что мы могли бы вообще его не рассматривать, если бы не одна любопытная деталь. Ранее Саманта напирала на то, что «боялась», потому что в доме «никого больше не было». Ну вот, кто-то появился – притом «кто-то» женского пола. Я прочел множество комментариев как настоящих жертв насилия, так и работающих с ними профессионалов: подавляющее большинство утверждают, что ни одна настоящая жертва не пренебрегла бы такой возможностью позвать на помощь. Я не спрашиваю, почему Саманта этого не сделала (дабы не увеличивать список вопросов, единственный ответ на которые гласит «потому что ничего подобного в действительности не происходило»), но Жюри-то куда смотрит? Они спрашивают ее, почему она ничего не сказала той женщине, получают старый добрый ответ «потому что я боялась» с довеском «несмотря что теперь в доме кто-то был» и усугубленный смехотворным «я не знала, что сказать» (то есть «помогите, насилуют!!!» как-то не пришло в голову), и продолжают сидеть заткнув свой коллективный рот галстуком, чтобы оттуда вдруг не выскочил неловкий вопрос. Они дают ей вдохновенно развивать замысловатую фабулу, где трусы то надеваются, то снимаются и фигурирует еще один эпизод сухого анала, все это без малейших следов, все это со взрослой женщиной в соседней комнате.

К сожалению, один неловкий вопрос все-таки вырывается: ее спрашивают, эякулировал ли он в ее задний проход. Она отвечает безоговорочным «да», хотя мы помним, что и вагинальные, и анальные мазки показали отсутствие спермы; она также подтвердит, что клизму не ставила, не спринцевалась и даже душа не принимала. БЖ осторожно уточняет, известно ли ей, что такое эякуляция и что такое сперма, и она их успокаивает: да, известно. Ну еще бы.

Анжелика Хьюстон утверждает, что «вернулась в дом Николсона, поняла, что в доме кто-то есть, и позвонила Мисс Каллиниотес, которая подтвердила, что в доме находятся обвиняемый и потерпевшая.» Далее Анжелика тоже нигде не подтверждает эпизода, столь живо (в ущерб достоверности) Самантой описанного. По ее словам, она так и сидела у телефона, когда незваные гости к ней вышли. «Относительно внешности потерпевшей, Мисс  Хьюстон заявила: «Она не произвела на меня впечатление расстроенной. Мне показалось, что это одна из таких девиц, в возрасте от – от не знаю чего до примерно 25. Понимаете, она совершенно не была похожа на запуганную тринадцатилетку.» Именно.

Полянский отвез Саманту домой, и последующие события будут рассмотрены в следующих главах. А пока позвольте мне привлечь ваше внимание к еще одному факту. Потрясающему. Умопомрачительному. Никогда не афишировавшемуся, и поэтому публике не известному.

Мы уже знаем, что никаких вещдоков не было, причем не только доказательств «изнасилования», но секса как такового. Ан нет, не так все гладко – были же трусы!

Тумас, полицейский, который отвез Саманту в госпиталь Парквуд для освидетельствования, показал, что она передала ему «трусы цвета меди или бронзы» по месту ее проживания «вечером 10 марта, перед тем как ехать в больницу».

Я не уверен, что вещдоки, полученные из рук потерпевшей вне места преступления, имеют юридическую силу, но пусть.

На трусах обнаружено подозрительное пятно. Проведена экспертиза.

Эксперт-криминалист Ли Эдвард Манн рассказывает о результатах: с помощью реактивов установлено, с вероятностью примерно 90%, что это семенная жидкость мужчины. Почему вероятность не 100? А сперматозоидов не обнаружено. И вот взрывается настоящая бомба, и всем на нее наплевать.

ВОПРОС. Бывает ли семенная жидкость без сперматозоидов?
ОТВЕТ. Да.
ВОПРОС. В каких случаях?
ОТВЕТ. Например, если тот, кому она принадлежит, в силу патологических особенностей не способен производить сперматозоиды, или перенес вазектомию, в результате которой их тоже не будет.

Ну и кто бы это был? Жюри на всякий случай уточняет мнение эксперта у доктора Ларсона. Тот отвечает:

ОТВЕТ. В результате перенесенной вазектомии мужчина производит семенную жидкость, но в ней не обнаруживаются сперматозоиды.
ВОПРОС. Возможны ли другие ситуации, при которых в семенной жидкости не обнаруживаются сперматозоиды?
ОТВЕТ. Да в общем, нет.
ВОПРОС. А как насчет стерильности?
ОТВЕТ. В результате вазектомии наступает стерильность. Если мужчина стерилен, это значит, что он не способен иметь детей, но он по-прежнему способен производить семенную жидкость. Но в ней недостаточно сперматозоидов.

Прекрасно. Замечательно. Тот, кто оставил свое пятно на Самантиных трусах, был неспособен к деторождению. Кто бы это ни был – ее бойфренд или еще кто – Полянский тут совершенно ни при чем.

Ну и что, теперь они назначат сравнительную экспертизу? Ладно, ДНК в то время не определяли, но хоть что-то? Группу крови? Образец спермы обвиняемого? Что-нибудь?

Нет. Никаких тестов. Никаких сравнений. Можете придумать уважительную причину, почему нет? Ага, вот и я могу: потому что любой тест перевернул бы дело с головы на ноги. Мать и дочурку пришлось бы привлечь за попытку ввести следствие в заблуждение посредством фабрикации улик.

Но роли к тому времени уже распределены: он преступник, она жертва. Поэтому трусы с неизвестно чьим пятном просто заметают под диван. Отвратительная насмешка над правосудием, и увы, отнюдь не последняя в поднявшейся свистопляске.

Смотрите. Уже одного этого – трусов с пятном - достаточно, чтобы понять, кто тут настоящая жертва! А теперь давайте еще примем во внимание, что мисс Гейли (при полной материнской поддержке) отказалась свидетельствовать на суде, отказалась подвергаться перекрестному допросу, отказалась от психотерапии. Иными словами, отсекла все возможные попытки разобраться в ее россказнях.

Многие полагают (и я с ними согласен), что это была классическая подстава.

И действительно: стоит принять эту гипотезу, и все встает на место. Поведение матушки, которое мы находили странным, превращается в весьма последовательное. То же относится к Самантиной готовности проделать все составляющие флирта (переодевалась у него на глазах, позировала полуодетой, пила, в том числе из его стакана, позировала без ничего, разгуливала и плавала голой) и полному отсутствию сопротивления когда дошло до дела. То же относится к нагромождению обвинений, одно другого краше, то ничем не подтвержденных, а то и прямо опровергаемых экспертными заключениями, логикой и законами физической природы (оральный секс! Анальный секс! Два раза подряд без смазки! Чем страшней, тем легче поверят): ну хоть что-то должно было прилипнуть. То же с этим отчаянным притаскиванием подложных трусов – когда стало ясно, что ни внутри ни снаружи у потерпевшей ничего не просматривается. То же с отказом Гейли от суда присяжных и профессиональной психологической помощи. То же с их неоднократными настойчивыми просьбами, чтобы Полянского не сажали в тюрьму: в самом деле, если они потом собирались подавать гражданский иск, он был им нужен на свободе и на работе. Кстати, впоследствии они подали-таки иск на очень круглую сумму, что окончательно превращает мои подозрения в твердую уверенность.

Но подстава или не подстава, одно ясно как день: не было там никакого изнасилования.

И самое главное, в тот момент все это прекрасно понимали.

Мы уже дивились на необъяснимое поведение жюри. Оно становится объяснимым, если мы предположим, что они отлично понимали: девушка врет. В результате Полянскому дали заявить себя виновным в «незаконном сексе с несовершеннолетней», хотя судебная практика требует принимать заявления о виновности только по самой серьезной из предъявленных статей. А самая серьезная из них – «изнасилование с применением наркотиков», а всего предъявлено было шесть (анальный секс с лицом, не достигшим 14 лет – отдельная статья, и куннилингус, кстати, тоже, под названием «извращение»), и ни одна не выдерживала никакой критики. (Да если бы он просто заявил себя невиновным по всем статьям, никто бы в жизни не доказал, что там вообще что-то было – но об этом в другой главе.)

Из заключения Департамента Условного Осуждения: «… настоящее правонарушение не носило насильственного или агрессивного характера. Есть указания на то, что обстоятельства были провоцирующими, что имело место попустительство со стороны матери, что потерпевшая была физически зрелой и с ее стороны имело место согласие. Один из психиатров [обследовавших Полянского на предмет психопатологии. – J.M.] дополнительно предлагает отметить отсутствие принуждения со стороны обвиняемого

Сегодня Саманта заявляет точно то же самое. Мы уже слышали как она говорила, «силу не применял, ничего плохого мне не делал». Теперь посмотрите сюда:

Уважаемый судья Фидлер,
К вам обращается жертва «незаконного секса с несовершеннолетней», за который мистер Полянский был осужден в 1977 году (петиция Гаймер от 1997 года) Именно так. А вовсе не «жертва изнасилования».

Я считаю, что мистер Полянский не имел намерения меня напугать или причинить мне вред. Вот и ответ на проклятый вопрос, задать который Большое Жюри постеснялось. Нечего ей там было «бояться» – кроме ответственности за собственное участие в «незаконном сексе».

Гилберту Гарсетти
Окружному прокурору
Уважаемый мистер Гарсетти,
Меня зовут Саманта Гаймер. Когда мне было 13 лет, я стала жертвой «незаконного секса» со стороны Романа Полянского, в чем он заявил себя виновным. Во время его ареста, я и моя семья ходатайствовали перед тогдашним окружным прокурором, Джоном ван де Кампом, чтобы с мистером Полянским был заключен договор о признании вины при выполнении им следующих условий: он должен признать свою вину, проявить раскаяние и изменить свой образ жизни. Мне представляется, что он все это выполнил. Он признал факты, составляющие преступление, в котором он заявил себя виновным.(…)»  А теперь позвольте мне вам напомнить, что единственный «факт», в котором он признал себя виновным – это «незаконный секс». Полянский всегда настаивал, что все произошло по взаимному согласию, и «признал факты» исключительно с этой оговоркой. Саманта тоже именно этим занимается все последнее время: намекает, все более и более прозрачно, на имевшее место согласие как продукт взаимного непротивления сторон («Это был  просто секс», «Он имел со мной секс»). К сожалению, вряд ли она когда-нибудь решится сказать то же самое прямым текстом: по штатовским законам-то она не имела права давать согласие, так что в одночасье из жертвы превратится в соучастницу. Хуже того - в лжесвидетеля.

Каждый раз, стоит делу оказаться в опасной близости к залу суда, Саманта развивает бешеную деятельность, с ходатайствами и прошениями: закрыть дело. Забыть дело. Ничего удивительного - теперь ей не дали бы так легко отвертеться от перекрестного допроса, и ее побасенка была бы наконец подвергнута тщательному анализу. И все доказательства тоже были бы рассмотрены… хотя не было там никаких доказательств! Разве что подложные, как эти несчастные трусы.  

Глава 3. Ребенок?

Я не знаю, что там она делала,
Может, паспорт пришла получать…
(В.Высоцкий)

Ну ладно, – скажут мне, – пусть он ее не насиловал. Все равно она ребенок, а он, значит, педофил.

С «педофилом» все просто и ясно: если нам неизвестно значение слова, не следует это слово употреблять. Педофилами называются те, кто вступает в сексуальные отношения с детьми, то есть лицами, не достигшими половой зрелости. Из всех лиц женского пола, педофилов интересуют те, кто еще не менструирует. Полянский даже до женитьбы на Эммануэль (которой, позвольте вам напомнить, на днях стукнуло 45) всегда выбирал себе исключительно физически зрелых, пусть молодых, партнерш, - никаких детей среди них отродясь не было. Обследовавшие его психиатры в своем заключении недвусмысленно заявляют: «без психиатрических отклонений», «не является педофилом». У меня в голове не укладывается, как люди могут обвинять в этой гадости человека, медицински сертифицированного как абсолютно нормальный. То есть со справкой. С целой кипой справок, как мы увидим ниже – и все об одном: нормален, без патологии. Не педофил.

Мы уже касались (в предыдущей главе) вопроса о необычайной зрелости мисс Гейли, но позвольте мне еще раз напомнить вам некоторые важные свидетельства:

«Взрослая особь женского пола» - медицинское заключение.

«Свидетельница (Каллиниотес, домработница Николсона.) показала, что на вид дала бы ей лет 18» (Отчет ДУО)

«Мне показалось, что это одна из таких девушек, в возрасте от – от чего-нибудь до примерно 25. Понимаете, она совершенно не была похожа на запуганную тринадцатилетку. Довольно высокая, хорошо развитая. Никогда бы не подумала, что ей 13. Я бы сказала, от 18, ну в этом роде» - Анжелика Хьюстон.

«(Офицер, произведший арест) сержант Ванаттер описал жертву как 16-18-летнюю на вид» (Отчет ДУО)

«Хорошо развитая молодая девица, которая выглядела старше своих лет и к нашему прискорбию не была неискушена в вопросах секса», «ни коим образом не невинная и наивная молодая девушка» (судья Риттенбанд, слова приведены газетой Spokesman от 20 сентября 1977)

Ну и, конечно, тот факт, что Полянский был официально признан не педофилом, в результате обследований разными независимыми докторами и группами докторов, означает, что с их профессиональной точки зрения соучастница «незаконного секса» не тянула на «ребенка».

То есть нет, никак не ребенок, отнюдь, ни в чьих глазах. Что же мы имеем? Развитая молодая леди по собственной воле начала активную половую жизнь раньше, чем большинству людей это сегодня представляется приемлемым. Ну, и тут-то чем Полянский провинился? Не с ним же она начала. Он ее не растлевал. Он ей подвернулся, когда она уже имела опыт и прекрасно знала, что к чему. Нет, он не видел в ней ребенка – никто не видел. Он видел в ней именно то, чем она и была – молодую женщину.

А теперь давайте поразмыслим. Для чего пресса все время передергивает, называя эту интрижку «изнасилованием» на том основании, что «незаконный секс» имеет в Калифорнии и некоторых других штатах несчастную особенность называться также «изнасилованием по статутному праву»? Называя Саманту «ребенком»? Называя Полянского «педофилом», которым он не является и по определению, и по заключению специалистов? Демонстрируя в качестве иллюстрации к «чудовищному злодеянию» черно-белую постановочную фотографию, снятую несколькими месяцами раньше (и совершенно другим фотографом), а не цветной снэпшот того самого времени, типа того, который я вывесил в первой главе? Ответ очевиден. Необходимо загипнотизировать публику, вогнать ее в состояние слепого отвращения на висцеральном, нутряном уровне (нет ничего омерзительнее педофила, который насилует ребенка) и полной глухоты к голосу разума, невосприимчивости к фактам и нежелания их узнать.

Но те, кто работал по делу, прекрасно видели, что оно из себя представляет.

Отчет Департамента Условного Осуждения: «Правонарушение произошло в результате мимолетной ошибки суждения, чему способствовали совместная творческая работа и интимная обстановка, а также легкое воздействие алкоголя. Провоцирующие обстоятельства, попустительство матери, которой было известно об обстоятельствах, физическая зрелость, согласие и провоцирующее поведение потерпевшей, отсутствие принуждения со стороны обвиняемого… все заставляет сделать такой вывод.»

«Мимолетная ошибка суждения». Именно. На возраст надо было смотреть, а не на сиськи, то есть я хочу сказать «не на внешний вид и поведение». Вот и все.

Теперь мне скажут, что ничего мимолетного там не было, поскольку Полянский неоднократно вступал в связи с девушками, не достигшими возраста согласия – взять хотя бы Настасью Кински, которой на момент начала их отношений было, по одним источникам, 16, а по другим вообще 15.

Но знаете что? Это-то и есть самое главное. Возраст согласия, эта священная корова, в разных странах разный. Во Франции, где Полянский встретил Настасью, этот возраст был - и есть – как раз 15 лет.

Хотите полную картину? Вот как обстоит дело в современной Европе.
15 (вероятный возраст Настасьи Кински) во Франции, Швеции, Дании, Чехии, Греции, Исландии, Монако, Польше, Румынии, Словакии, Словении.
14 (исполнялось Саманте через три недели) в Италии, Германии, Австрии, Португалии, Венгрии, Боснии и Герцеговине, Болгарии, Хорватии, Эстонии, Лихтенштейне, Черногории, Сан-Марино, Сербии.
13 (исполнилось Саманте почти полный год назад) в Испании.

Да, в Испании – тринадцать. Ну и что, теперь начнем обзывать нехорошими словами всех испанцев? Мол, все они извращенцы и педофилы? А как с остальными странами? Представьте себе, во Франции они занимаются «этим» на три года раньше, чем их ровесники в Штатах! А в Испании так вообще на пять. И что, Америка, по-вашему - единственная страна, где люди знают, что такое хорошо?

Если мы решили заклеймить Полянского, может уж и всех остальных заклеймим тоже? Ну самим-то не смешно - неужели все европейцы поголовно извращенцы, чье место в тюрьме? А коль скоро они, подобно Полянскому, находятся вне досягаемости Американского Правосудия, что ж американцы их тоже не подвергнут поношению, оплеванию, всевозможному оскорбительному идиотизму?  А как поступить с кумирами самих американцев? Как у нас обстоит с Чарли Чаплином, Джерри Ли Льюисом, с самим, страшно сказать, Элвисом? Почему не слышны голоса, проклинающие их и многих других, чьи подруги или супруги не достигли Американского Совершеннолетия? Давайте и собственных наших – и ваших – предков не забудем: все наши прадеды считали, что в тринадцать лет пора замуж выдавать, да и замужество в двенадцать не считалось чем-то из ряда вон выходящим. История изобилует подобными примерами, а из классической литературы всем известен хотя бы один: Джульетте было 13, а ее мать к тринадцати уже родила.   

Да, скажут мне, но Ромео был ненамного старше Джульетты! Ну и что? Как будто становясь старше мы переходим в другой класс живых существ. Это просто бессмысленно. Есть люди, которые физически доросли до секса, и те, кому надобно подождать пока их органы не разовьются. Вот и вся разница, и попытки наложить другие возрастные ограничения суть дискриминация по возрастному признаку. В 43 года мужчина относится к тому же биологическому виду, что и в 17, единственная разница в том, что первый обычно куда опытнее, и куда лучше понимает женщин. Никакая другая тайна в возрасте не заключена. Взрослые мужчины, знаете ли, устроены точно так же, как юноши. Проливать слезу в театре над Ромео и Джульеттой, а потом требовать, чтобы с Полянского заживо содрали шкуру – отвратительное лицемерие. Оба занимались одним и тем же с девушками одного возраста. Разве что Джульетта, в отличие от Саманты, до того дня хранила невинность. 

Что-то, конечно, со времен Шекспира изменилось. Например, нынче девушки физически созревают раньше, а не позже, и если американский закон требует держать их в пеленках три, четыре, пять лет после того, как их европейские ровесницы считаются способными принимать самостоятельные решения, это свидетельствует лишь о репрессивном отношении к сексу и глубоком презрении к женщине. Если кто-то думает, что такая политика благотворна, пусть взглянет на статистику подростковых беременностей: в шесть раз выше (в относительном исчислении, разумеется) в пуританских США, чем в «безнравственной» Италии. Прочим европейским странам, с их «ужасающим» возрастом согласия, до Штатов примерно так же далеко. Только Британия впереди Европы всей – там подростки беременеют всего в два раза реже, чем в Америке – ну так там и возраст согласия один из самых высоких в Европе, и отношение к сексуальному просвещению сродни американскому. Один из комментаторов блога Новалиса назвал Штаты «сексуально репрессированными – и в то же самое время пустыми и порнографичными, кровосмесительными, одержимыми насилием, убийством, войной и оружием». Очень, к сожалению, похоже на правду. И противоестественные законы делают все для увековечения этого прискорбного положения вещей.

Популярный американский аргумент гласит, что до 18 лет девушка неспособна дать «осведомленное согласие». Я не думаю, что американские девушки остаются в неведении настолько дольше европейских, но если это правда и они до восемнадцати действительно неосведомлены, пора бить тревогу. Как возможно, чтобы существо, физически готовое к зачатию и деторождению, считалось ребенком, неспособным за себя отвечать, неспособным думать своей головой? Эта политика насильственной инфантилизации отражает презрение к женщине, закрепляет ее образ как вечную жертву «хищных» самцов. Да очнитесь же наконец, товарищи – что ж такого ужасного находите вы в сексе, чтобы физически зрелая молодая особа не могла им заниматься?

Во множестве стран понимают, что все девушки взрослеют по-разному, кто раньше, кто позже, и мудро позволяют им самим решать, насколько они готовы вступить в сексуальные отношения. Секс, видите ли, не демонизируется в Европе и многих других частях света, он понимается просто как - секс, и все: необходимый компонент нормального развития души и тела. Они уважают своих женщин, позволяя им самим определять, достаточно ли они осведомлены, и не лишая их права начать сексуальную жизнь как только они становятся физически готовы заниматься любовью без вреда для организма.

Вернемся, что ли, к Саманте Гаймер. Давайте не упускать из виду, что спать с мужчинами было ее собственным решением, не вызвавшим возражений со стороны матери. Даже если в Соединенных Штатах это было и остается противозаконным, даже если большинство считает это порочным, свалить вину за это на Полянского никак невозможно. Ну ни с какого боку он тут, как бы мы ни старались. «Среди моих друзей считалось неприличным оставаться девственницей», заявляет она, то есть она была не одна такая. Ну так что получается? Физически зрелая молодая женщина по собственной воле занимается тем, что не считалось бы предосудительным в других странах и/или в другие эпохи. Тем, чем многие девушки, не достигшие американского возраста согласия, занимаются прямо сейчас, пока мы здесь сидим, и в чем, право же, нет ничего дурного при условии физической зрелости и взаимного согласия – но что, тем не менее, подлежит уголовному преследованию в соответствии с американским законодательством, да еще под нелепой кличкой «изнасилование по статутному праву».

Следующая глава
Оглавление 

Глава 4. Сбежал от правосудия?

Но был донос, и был навет,
Кругом пятьсот, и ваших нет.
Был кабинет с табличкой «Время уважай».
Там прямо без соли едят,
Там штемпель ставят наугад,
Кладут в конверт и посылают за Можай.
(В.Высоцкий)

Кличка не кличка, а закон есть закон, Полянский его нарушил, и значит, должен быть наказан – а вроде не был. Вроде сбежал от правосудия, правда?

Нет, неправда. Такая же ложь, как и те две, про «изнасилование» и «ребенка».

Сейчас мы увидим, что дело с самого начала было сплошным глумлением над правосудием.

Итак, имеется жалоба: изнасилование с применением наркотиков.

Медицинское обследование – самый важный документ – не обнаруживает ничего абсолютно.
Анализ на наркотики в крови – второе по важности исследование – вообще не проводится.
Психиатрическая экспертиза обвиняемого показывает, что он ни коим образом не является MSDO - «сексуальным преступником, страдающим психическим расстройством» (mentally disordered sex offender).

Естественной реакцией защиты будет потребовать психиатрического, или хотя бы психологического, освидетельствования «жертвы». Я надеюсь, все понимают, с какой целью. Представьте себе, что завтра вас самого, или, если вы женщина, вашего брата, отца или сына обвинят в изнасиловании, медицинское обследование заявительницы не покажет ничего, никаких следов проникновения, зато ее заявление будет изобиловать живописными подробностями (включая два эпизода содомии без лубриканта). Надо подключать специалиста, пусть он определит, насколько барышня склонна фантазировать. Особенно принимая во внимание, что остальные компоненты ее саги либо не подтверждаются, либо прямо опровергаются.

Лоренс Сильвер, адвокат мисс Гейли (а впоследствии, до сего дня, и миссис Гаймер): «Да, было предложение, чтобы психиатр ее освидетельствовал, и судья уже было распорядился, но я вмешался. Они собирались определить, не было ли это фантазией, определить насколько она психически уравновешена. Но моя позиция была: да бросьте, господин судья, она же жертва преступления! Вы не должны распоряжаться, чтобы ее подвергали психиатрическому обследованию».

Я плохо понимаю, с чего она вдруг «жертва преступления» когда ничего не доказано и все указывает на обратное, но главное не в этом. Уже здесь видно, как именно в нашем случае выглядит правосудие. «Да бросьте, господин судья», роли распределены, мы не усомнимся в ее ничем не подтвержденных словах и никогда не подвергнем их никакому анализу.

Я имею в виду, никогда.

Было по крайней мере пять возможностей подвергнуть ее бредни какому-никакому испытанию, и ни одна не была использована.

  1. Психиатрическое освидетельствование? – Отменено. «Бросьте, господин судья», мы знаем, что она жертва, и знаем, что было совершено преступление, нам не нужно ничего, что могло бы бросить тень на это наше предзнание.
  2. Терапия? – Саманта отказалась. Поступила бы так настоящая жертва настоящего изнасилования? Вряд ли. А некто желающий увильнуть от пристального взгляда? О да.
  3. Перекрестный допрос? – Саманта отказалась, при ярой поддержке со стороны матери и адвоката. Что, во избежание новой психологической травмы? Не смешите. Есть множество свидетельств, что она отнюдь не вела себя как подобает «травмированной», а также ее собственных заявлений, что травмирована она была только и исключительно средствами массовой информации (и еще одним фактором, но он уж вовсе ни в какие ворота не лезет. «Самым ужасным было то», сообщила она в одном интервью, «что мне никто не верил. Все считали, что я это выдумала». М-да, приходится посочувствовать. Тут поневоле начнешь нагромождать кошмарные детали). Кроме того, в теорию о травмировании не вписывается отказ от терапии.
  4. Вопросы от Большого Жюри? – Но мы уже видели качество этих вопросов. БЖ позволило ей болтать в свое удовольствие, не пытаясь прояснить никаких ключевых деталей – как будто боялись, что вот начнешь прояснять, и дело развалится (что да то да).
  5. Суд присяжных? – Дело не дошло до суда. Саманта, ее матушка, ее адвокат – все настаивали на соглашении сторон.

А история-то выходит паскудная. Похоже, кого попало можно обвинить в изнасиловании без малейших доказательств, и при этом не услышать ни от кого ни одного неудобного вопроса. Но дальше - больше.

Мы только что наблюдали фарс под названием «Большое Жюри»: подложные улики заметены под диван,  медицинское заключение просто проигнорировано, на несообразности в показаниях «жертвы» и ее матери наплевано, ключевые свидетели не вызваны. Что теперь? Суд или соглашение сторон?

С некоторой точки зрения, суд был бы лучше. Нормальный защитник проковырял бы такие дырки в Самантиных показаниях, что, учитывая полное отсутствие доказательств (помимо подложных), Полянского могли бы безоговорочно оправдать. В W&D, документальном фильме Марины Зенович обвинитель Роджер Гансон рассказывает, как он собирался выстраивать линию обвинения:

«В каждом фильме Полянского встречается один и тот же мотив, испорченность сталкивается с невинностью над водой. Я сказал себе: ну-ка, ну-ка, ведь и тут же у нас то же самое. Испорченность (Роман Полянский) сталкивается с невинностью (13-летней девочкой) над водой (джакузи). Я чувствовал, что смогу убедить часть присяжных, что именно это произошло, что он перенес такую сцену в реальную жизнь

Эй, постойте! Я даже не буду говорить об очевидном, что во всех своих фильмах Полянский всецело и однозначно идентифицируется с жертвой, или что отождествление данной конкретной девушки с невинностью означало бы искажение истины до совсем уж неподобных очертаний… Я только спрошу: мистер Гансон, вы это… того… всерьез? Это и есть ваше дело?

О да, он это всерьез. Так же всерьез, как Силвер со своим «бросьте, господин судья» в качестве аргумента, почему не надо проводить важное обследование. Так же всерьез, как БЖ, в гробовом молчании позволяющее девочке Саманте многократно разыгрывать свой единственный козырь под названием «я боялась».

Вот такое было у них дело. Потому что, как мы видели, больше у них не было ничего. Да черт возьми, если бы Полянский просто все отрицал, никто бы в жизни не смог доказать, что там вообще что-то произошло!

До суда, однако, дело не дошло. Саманта, ее мать и ее адвокат дружно запротестовали, и их побуждения вполне очевидны. Но они напирали на «избавить девочку от тяжкого испытания», и Полянский сдался. Согласился на договор.

Почему Дуглас Далтон, защитник, не настоял на суде присяжных? Я вижу две основные причины. Во-первых, секс имел-таки место, и я так понимаю, что Полянскому, который производит на меня впечатление человека честного, было легче сказать правду. Во-вторых, суд присяжных – это лотерея. Даже при том, что все документированные факты говорят в пользу Полянского, даже при том, что Самантины замысловатые построения расползлись бы на клочки от первого нажима, даже с таким козырем, как попытка семейства Гейли ввести правосудие в заблуждение посредством трусов, - слишком многое зависело бы от человеческого фактора, то есть самих присяжных.  

Не будем забывать, что Shield Laws – законы о защите жертвы – уже действовали в то время, так что обратить внимание присяжных на имеющийся у Саманты сексуальный опыт было бы нельзя. Перспективы перекрестного допроса тоже неясны, коль скоро обвинение могло в любой момент заявить протест на беспроигрышном основании недопущения «травмирования». Другими словами, защите могли бы не позволить разоблачить Самантину ложь.

А учитывая отношение судьи, все это было весьма вероятно. Личность и неэтичное поведение судьи Лоренса Риттенбанда подробно анализировались как в W&D, так и в этом исследовании Бреннемана, журналиста, который в 77-78 годах освещал это дело и знает его вдоль и поперек. Если коротко, покойный Риттенбанд - типичный расист и вообще ксенофоб. Для него польский еврей, живущий во Франции и снимающий непонятные фильмы, - что красная тряпка для быка. Кроме того, Риттенбанд был карьеристом, необыкновенно падким на освещение своей фигуры в СМИ и, хуже того, всецело зависящим от мнения о себе высшего истеблишмента, прежде всего своих друзей по элитному клубу Хиллкрест. Бреннеман пишет, «Риттенбанд так вцепился в это дело, потому что оно предвещало пополнение его коллекции газетных вырезок о собственной персоне и запас тем для ежедневных бесед за ланчем в Хиллкресте.» Интересно так же отметить, что едва взглянув на дело, он сразу просек суть, вопросив (цитировано Бреннеманом): «Что это? Очередные матушка с дочуркой вышли на охоту?» Все всё понимают… но не упускать же такую упоительную сенсацию как дело о прославленном режиссере, «изнасиловавшем ребенка». Вот это таки да, алмаз в короне у судьи предпенсионного возраста.

Ну вот. А если бы присяжные тоже оказались предвзятыми ксенофобами, а обвинение предъявило бы «жертву» в платьице и гольфиках, без макияжа но зато с бантиками в косичках, впечатав в умы присяжных образ «маленькой девочки», вся демагогия (а кроме демагогии, напоминаю, у них не было ничего) могла бы достичь цели. Был бы подсудимый американским красавцем типа Эролла Флинна, снимал бы удобопонимаемые фильмы для семейного просмотра, был безупречным семьянином с кристальной репутацией, добропорядочным протестантом и англосаксом по фамилии «Смит», его шансы были бы повыше, но при существующем положении вещей он являл собой идеальную мишень для всяческих предрассудков. А загреметь по статье «изнасилование ребенка с применением наркотиков», при всей абсурдности обвинения, - слишком страшно, чтобы взять да рискнуть. «Роман был для них идеальным злодеем. Иностранец. Говорит с акцентом. Заработал в кино кучу денег. Метр с кепкой. Само совершенство.» (Дэниэл Мельник, продюсер)

С другой стороны, среди присяжных могли преобладать люди непредвзятые, достаточно здравомыслящие, чтобы задать ключевые вопросы и потребовать у обвинения ответа. Если это изнасилование, где признаки? Если был анальный секс, где следы? Если он кончил в ее анус, где сперма? Если воздействие наркотиков было так сильно, что лишило девушку способности сопротивляться, почему полиция не сочла необходимым сделать анализ крови? Чье это пятно у нее на трусах? Зачем семье понадобилось фабриковать улики? Чем объяснить неадекватное поведение матери? Для чего девушка разгуливала и плавала в голом виде? Почему ее показания противоречат словам Анжелики Хьюстон? Чего она так ужасно боялась? Почему не сопротивлялась? Почему не предприняла попытку просто встать и выйти? Как именно ему удалось проделать с ней все эти штуки без применения силы, если она сама не помогала? И кстати, вспомним, что к тому времени европейские СМИ уже наперебой растрепали всю историю девочкиных предыдущих похождений, так что даже если у присяжных потребуют не брать этого в расчет, кто-то может не повестись на впариваемый образ «невинной жертвы».

«Силвер ясно дал понять прокуратуре, что его клиентка не будет сотрудничать с обвинением. Без ее участия процесс был невозможен, поэтому было решено пойти на соглашение сторон.» (Бреннеман)

То есть, принимая во внимание все вышеизложенное, соглашение казалось оптимальным вариантом для обеих сторон. И вот тут мы подходим к поворотной точке всей истории.

На тот момент, когда соглашение было достигнуто, оно удовлетворяло всех. Смотрим на условия: Полянский заявляет себя виновным в «незаконном сексе». Это единственное обвинение, которое на что-то похоже: обычная политика прокуратуры состояла в том, чтобы принимать заявления только по самой серьезной статье, а незаконный секс, наоборот, самая легкая статья из предъявленных – но другие статьи никак не шились. Судья, со своей стороны, обещает условный срок, если будут хорошие заключения и от Департамента УО, и от врачей-психиатров. Это обещание судьи подтверждают все участники событий, и в W&D (фильме Зенович), и в других случаях. Защита чувствует себя тем более безмятежно, что все те, кто проходил по аналогичным делам в последние несколько лет, получили условные сроки – ни один не отправился в тюрьму. Вот как, значит, все будет: Полянский получит год или два условно, «девочка» не подвергнется «ужасному испытанию», обвинение сохранит лицо, Гейли смогут наконец подать гражданский иск и добыть свои деньги, дело закрыто?

И вот тут начинается Кафка.

«Люди имеют право на собственное мнение о том, что произошло, но они не имеют права на свои собственные факты. Тот факт, что Полянский покинул страну, совершенно затмил самое главное: а именно, во что превратилось наше правосудие.
Столько лет прошло, а я до сих пор потрясен. Это дело меня никогда не отпустит.» (Дуглас Далтон, защитник по делу)

8 августа 1977 года состоялись слушания по поводу заявления Полянским своей виновности в «незаконном сексе». В чью мудрую голову пришло назначить это на годовщину гибели Шерон? А то, может, совпадение, в году-то всего 365 дней? Странное какое-то совпадение, но, как бы то ни было, это идеальный эпиграф для последующих сюрреальных событий.

Теперь все зависело от отчета ДУО и от психиатров. Состоялось  обследование Полянского двумя  психиатрами с целью установить, является ли он MDSO (секс-преступником с нарушениями психики). Если бы они решили, что да, является, его без дальнейших церемоний сдали бы в психушку всерьез и надолго.

Заключение психиатров было, однако, в высшей степени благоприятным. Мы уже видели отрывки где прямым текстом сказано: не педофил. Доктор Маркхам, один из обследователей, заявил: «По моему мнению, Полянский никак не является MDSO, и не следует поступать с ним как с таковым».

Заключение ДУО, которое уже тоже неоднократно цитировалось, излагает в сжатой манере именно то, что я пытаюсь донести до читателя моей пространной статьей: девушка была согласна, девушка была половозрелой, девушка была не девушка, не было никакого изнасилования, все преступление сводится к мимолетной ошибке суждения.

Понимаете, они там жили. Они видели «потерпевшую» и говорили с ней. И ее семью они тоже видели. И документы изучали. И безо всякого предубеждения увидели дело таким, каким оно было.

Ну, что? Защита выполнила все условия, правильно? Сейчас наконец последует условный приговор, рекомендованный ДУО, и дело в шляпе?

Не тут-то было.

Теперь на сцену выходит заместитель окружного прокурора, Дэвид Уэллс. В W&D он с большим смаком заявляет: «Чувство у меня было такое, что этому парню место в тюрьме!» Вот оно как. Департамент условного осуждения придерживался противоположного мнения, семья «жертвы» тоже… При этих условиях и позорном отсутствии каких бы то ни было доказательств, только на «чувство» и осталось положиться. Он продолжает: «Риттенбанд просил у меня совета по этому поводу. Я сказал: судья, вы никак собираетесь дать этому парню условный срок! Он ответил: нет, нет, я его посажу».

Это интересно знать. И Гансон, и Далтон утверждают в один голос, что судья обещал условный срок (если будут выполнены его условия, а они были выполнены на все сто) – иначе защита просто не согласилась бы на договор. В Отчете ДУО прямо говорится: «тюремное заключение не рекомендуется». Никого, кто в те годы осуждается по таким же делам, в тюрьму не сажают. Но с Полянским все иначе, правильно? И вот судья позволяет себе слушать всех, чье мнение имеет значение для него лично: СМИ, истэблишмент, и окружную прокуратуру. Позволяя этой компании на него влиять, советуясь с журналистами («Скажите, Дик, какого черта мне делать с этим Полянским?» спросил Риттенбанд однажды Бреннемана), своими друзьями по клубу (как мы еще успеем увидеть) и прокуратурой, он грубо нарушает закон.

Уэллс: «Какой бы приговор не вынесли, если бы речь шла хотя бы про один день в тюрьме, Далтон обжаловал бы его, и был бы прав.» Ну разумеется, был бы прав. Но у них же было «чувство», вопреки всем доказательствам, здравому смыслу и логике, вопреки рекомендациям ДУО, вопреки всем материалам и документам. У этого «чувства», между прочим, есть название: предубеждение. Вот, собственно, что случилось с Полянским: он стал жертвой чрезвычайно предубежденных судьи и прокуратуры.

Ну вот хочется им его посадить! «Мы полагаем, что неподдающийся исчислению эмоциональный ущерб может стать результатом тюремного заключения обвиняемого, вся жизнь которого производит впечатление нескончаемой череды наказаний» - написано в отчете ДУО. Я практически не сомневаюсь, что именно это соображение и породило дьявольскую идею, авторством которой хвастается Уэллс.

Уэллс: «Риттенбанд говорит: ну, что же мне делать? А я отвечаю: назначить ему 90-дневное обследование, вот что. Это не приговор, этого он не сможет обжаловать, придется ему туда отправляться!» (W&D)

Обследование? В клинике? Ага, как же. В психиатрическом отделении тюрьмы Чино. Блеск идея, правда? Ничего у нас на него нет, по суду его приговорить к тюрьме не получается, а поиздеваться очень хочется – вот как это все звучит. Ну ведь были у них уже результаты его психиатрических обследований, Боже ж мой! Ну ведь знали они уже, что никакой он не психованный маньяк! Для чего им еще одно обследование? Просто до зарезу неймется увидеть его за решеткой. На единственном основании этого «чувства», которое они дружно питают.

И все-таки, если забыть, что тюремное заключение среди сумасшедших уголовников оказалось бы жестоким испытанием для человека, к своим 43 годам пережившего столько тяжелейших травм, - если, говорю я, от этого отвлечься, то беспокоиться вроде бы не о чем. Защита была уверена (небезосновательно), что все отчеты будут благоприятными. Таким образом, если это (совершенно лишнее, учивая уже состоявшиеся) «обследование» насытит судейскую жажду крови, можно считать, что всё не зря.

К тому времени у Полянского кончились деньги, и Дино Лаурентис подбросил ему шабашку: ремейк фильма «Ураган». Пришлось соглашаться, потому что других источников дохода не было («Мне стало нечем платить адвокату», скажет он потом). Судья проинструктировал Далтона просить о серии 90-дневных отсрочек, которые он собирался предоставлять в течение аж целого года: приблизительный срок, за который можно снять фильм.

Далтон: «Риттенбанд хотел, чтобы мы устроили открытое судебное заседание и притворились… не уверен, что он сказал именно «притворились»… в общем, чтобы мы не подавали виду, что все заранее договорено. Он сказал, «Пусть сначала выходит Гансон, и излагает свои аргументы в пользу тюремного заключения, потом вы, Далтон – свои, в пользу условного. Потом я выскажу свои замечания, приговорю его к диагностическому обследованию в Чино, а пресса пусть ничего не знает о нашем договоре. Если пресса не пронюхает, и если Полянский получит хороший отчет от департамента условного осуждения, а мы уверены, что так и произойдет, в этом обследовании и будет состоять его наказание.»

Гансон: «Да, именно такую фальшивку… то есть именно такой сценарий Риттенбанд собирался осуществить, и осуществил

Далтон: «К этому моменту события стали просто сюрреальными. Мы с Гансоном вошли в зал суда, битком набитый журналистами и зрителями. Мы сели на место и стали ждать, когда выйдет судья. Я аргументировал первым. Странное это ощущение, аргументировать когда знаешь, чем дело кончится. Но мы покорно продолжали. Я представлял аргументы за условный срок, и старался чтобы все звучало как по правде. Гансон встал и изложил свою позицию, потом Риттенбанд выступил с заключительными замечаниями, тоже явно заготовленными заранее – причем говорил лучше нас обоих. А я сидел и думал: «Все понятно. Он знает, что это дело тянет только на условный срок. Департамент условного осуждения рекомендовал условный срок. Администрация Чино по всей вероятности будет того же мнения. Он просто хочет, чтобы публика и пресса привыкли к мысли о том, что срок будет условным. Чтобы они послушали, на каком основании он пришел к этому выводу.»      

Когда представление закончилось, прессе сообщили, что Полянскому предстоит подвергнутся психиатрическому обследованию в тюрьме, но сначала ему предоставят трехмесячную отсрочку для завершения текущей работы. Как мы помним, судья собирался потом дать еще ряд отсрочек, но прессе об этом не сказали.

И вот Полянский едет в Европу заниматься подготовкой к съемкам, и черти приносят его в Мюнхен. А в Мюнхене Ганс Моллингер тащит его на Октоберфест.

Моллингер: «Роман вообще-то не хотел идти, но мы сказали, ты должен это увидеть, это что-то невероятное. И он сказал, ладно

Они пошли большой компанией, а поблизости случился фотограф, Istvan Bajat, который никак не мог упустить такой шанс. Так фотография Полянского оказалась в газетах.

Самое интересное, что ничего особенного в этой фотографии нет. Сидит человек, курит сигару, рядом кружка пива. Но все зависит от интерпретации, а когда Дэвид Уэллс бросился показывать фотографию Риттенбанду, он истолковал ее следующим образом:

И я сказал: судья, вы столько ошибок уже наделали в этом деле! Смотрите, это же фига вам под нос! Он же издевается над вами!
И еще я сказал: вам еще не надоело?
Он ответил: «Что? Что? Это ему даром не пройдет

То есть? Вам еще не надоело – что именно? Ему даром не пройдет – что конкретно? Курить сигары уже нельзя, или пиво пить? С каких пор это преследуется по закону или считается фигой под нос судьям? Даже учитывая, что фотография была обрезана так, чтобы создать впечатление, что он сидит в компании двух женщин (на самом деле вокруг были толпы народа, а женщин сопровождали их мужья и друзья) – что в этом криминального? Да если бы они даже не были ничьими женами, если бы одна из них была его любовницей – да хоть обе! – где тут в огороде бузина? Гансон пытается объяснить, что судья пришел в бешенство поскольку «известно, что мистер Полянский очень сосредоточен и полностью погружен в работу, когда занят фильмом, а судя по этой фотографии, в тот момент этого не происходило» - но серьезно, граждане, какое отношение имеют чьи-то профессиональные привычки к уголовному делу? Кто сказал, что подготовка к съемочному процессу происходит в непрерывном режиме двадцать четыре часа в сутки?

Лоренцо Семпл-младший: «Роману всегда не везло. Осмотрительный человек в жизни бы так не подставился. Я имею в виду, другой подсуетился бы сфотографироваться в соборе.» Осмотрительный, а точнее лицемерный, тот, кто чувствует, что виноват, и поэтому старался бы представить себя в наилучшем свете. А не тот, кто просто хочет на минуту расслабиться после сюрреалистического ада, где к тому моменту пробыл уже 7 месяцев, и перед погружением в очередной круг того же ада.

Бреннеман. «И тут жены завсегдатаев Хиллкреста просто с цепи сорвались. Как только пришла воскресная почта, телефон у Риттенбанда начал разрываться, все его дружки и их возмущенные супруги негодовали, как это он позволил «этому извращенцу» разгуливать на свободе и опять развлекаться с молодыми девушками».

И вот тут всплывают интересные вопросы. Значит, судья назначает новое обследование, чтобы убедиться, что обвиняемый не является опасным маньяком-насильником-педофилом? Означает ли это, что судья до сих пор не уверен? А если не уверен, то что же он отпускает предполагаемого маньяка ехать куда глаза глядят? Чтобы тот «изнасиловал» еще каких-нибудь «детей»? Нет? То есть судья знает (ознакомившись с результатами предыдущих экспертиз), что обвиняемый – никакой не маньяк, никакой не насильник, никакой не педофил. А чего тогда опять обследовать?

Я уже отвечал на этот вопрос, но давайте еще раз на нем сосредоточимся. Да, им до зарезу хотелось его еще помучить и причиной тому личная неприязнь, но теперь ясно виден еще один интересный аспект. Они тянули время как могли, чтобы не выносить этот условный приговор: отсюда и лишнее обследование, и щедрые отсрочки. Они ждали, что он совершит какой-нибудь ложный шаг, во что-нибудь вляпается, чем-то себя запятнает. А он не доставил им этого удовольствия. Не только никого не изнасиловал – в жизни этим не занимался, и уж этого они никак не могли ожидать – но не совершил никакого правонарушения, ни в каком виде, ни малейшего, не ввязался ни в один скандал ни сексуального, ни еще какого характера, даже не позволил себе ни одного неосторожного высказывания, которое могло бы быть использовано против него.

Он всего-навсего пошел выпить пива.

И они использовали это против него. Потому что больше ничего у них не было. Опять. И судья, исполненный благородного негодования, приказал Полянскому немедленно возвращался в Штаты. И он немедленно вернулся. Чего бы не сделал, если бы имел намерение «бежать от правосудия». Похоже, у него все еще была надежда, что правосудие для него возможно.

Лаурентис под присягой показал, что Полянский не делал ничего несовместимого с предсъемочным процессом, но напрасно – судья отказался предоставлять дальнейшие отсрочки (смекнув, осмелюсь предположить, что преступления ужаснее посещения пивной ждать не приходится). И вот Полянский отправляется в тюрьму для прохождения очередной психиатрической экспертизы – другими словами, для удовлетворения садистских инстинктов судьи и заместителя прокурора.

Далтон: «Я сказал ему: надо просто собраться с духом и пройти через это. И не забудь, когда все это кончится, дело будет завершено. Тебе больше не придется идти в тюрьму, и все это будет позади

Если бы так.

Я избавлю вас от эмоциональной части – каково это, оказаться среди ненормальных уголовников – только напомню, что Полянский вызвался убирать территорию, хотя статус «обследуемого» позволял ему безопасно сидеть в камере и тихо трогаться рассудком (см. биографическую статью). Выпустили его через 43 дня - психиатры не нашли причин для продолжения обследования. Их заключение не оставляет места никаким разночтениям: нет, не маньяк. Не извращенец. Не педофил. Без психических отклонений. Но мы это и раньше знали. И судья тоже.

Ну что, теперь-то наконец всё?

Гансон. «За это время в средствах массовой информации появилось очень много критики в адрес судьи

Ну разумеется. Если прессе все время долбят два ключевых слова – «изнасилование» и «ребенок» - как она должна реагировать? Что с того, что оба слова – ложь, они прекрасно годятся для сенсации, для скандала, вожделенного всем.

Ванаттер: «Понимаете, обвинения были очень серьезными. За такие преступления в тюрьму сажают лет на десять, пятнадцать, двадцать. Тринадцатилетняя девочка, а он занимался с ней сексом, содомировал ее, дал ей наркотики, дал ей алкоголь. И ему ничего за это не было

Видите, что он делает? Повторяет всю эту галиматью про «девочку», «содомировал», «дал наркотики и алкоголь», словно это истина Божия. Он говорит «обвинения были серьезными», а потом шустро передергивает и создает у слушателя впечатление, что обвинения были доказаны. Единственным солидным обвинением был «незаконный секс», и я в ужасе от того, что человек, призванный охранять закон и порядок, прибегает к грязному подлогу: намеренно путает «обвинен» и «признан виновным». Не приходится удивляться, что пресса тоже пренебрегла этим тонким различием – и обрушилась на судью за снисходительность.

Но судья подвергался давлению не только со стороны прессы.

Хок Кох: «Мой отец был в клубе Хиллкрест, мыл руки в уборной. Рядом с ним стоял судья Риттенбанд. И один из джентльменов подошел к Риттенбанду и сказал, «Вы действительно собираетесь отпустить этого – многоточие, многоточие – польского недомерка?» А Риттенбанд ответил: «Это он так думает, и совершенно напрасно. Мы собираемся засадить этого – тут опять многоточия – до конца его дней

Вот как вершится правосудие: в уборных клубов для элиты. Кто-то еще удивляется, что Полянский в конце концов свалил?

Далтон: «Когда мы опять встретились с судьей, он сказал, что передумал и не сдержит обещания не приговаривать Полянского к тюремному заключению после завершения диагностического обследования. Он привел ту причину, что его слишком много критикуют

Хороша причина? Не материалы дела, поскольку мы уже видели, что в них нет ни черта, а вот критикуют его много. Мнение прессы, истеблишмента и публики было единственным, что имело для судьи значение, и его поведение с этого момента было непредсказуемым. Для начала он собирался отправить Полянского назад в тюрьму на остальные 48 дней, а потом что? Гансон считает, что Риттенбанд планировал депортацию, что было бы абсолютно противозаконно так как не входит в компетенцию судьи, но вообще-то могло бы быть все что угодно.

Далтон: «Тогда Гансон сказал: «если вы так хотите, чтобы он отбыл еще 48 дней, почему бы просто не отправить его в окружную тюрьму на этот срок? Тогда получится, что он отсидел ровно те самые 90».
Но Риттенбанд ответил, что не хочет этого делать, потому что у прессы должно сложиться впечатление приговора с настоящим сроком. Он сказал, что если я вернусь в суд после того, как пресса и публика уйдут, от вызовет Полянского и освободит его.»     

Ни Гансон, ни Далтон не желали принимать участие в этом балагане (их собственное слово), где обвиняемый отдавался на милость каприза судьи, действующего против профессиональной – и любой – этики, не говоря о законе.

Гансон. «Далтон повернулся ко мне и спросил: «Как вы считаете, судье можно верить?» А я ответил… о чем теперь жалею, не знаю, изменило ли это что-нибудь, но все равно не надо было мне этого говорить… «Почему бы и нет? Вы же поверили ему в прошлый раз

Вот-вот. Все, оказывается, всё понимали: верить судье нельзя, а ожидать можно чего угодно.

Далтон. «Я точно знал, что больше не намерен участвовать в процессе, единственной целью которого является споспешествование личным амбициям судьи Риттенбанда. Я известил Романа, что по моему мнению, приговор будет незаконным, что мы, скорее всего, сможем апеллировать, но процедура апелляции будет длинной, и на всем ее протяжении он будет находиться в тюрьме. Я также сообщил ему, что судья сказал, что если Роман согласится на добровольную депортацию, то его отпустят на свободу при условии что сперва он отсидит еще 48 дней.
Роман спросил: «А ему можно доверять?»
И я сказал: «Нет, ему доверять нельзя. Мы понятия не имеем, что он еще выкинет. Мы все пришли к выводу, что верить ему больше нельзя, и его обещания ничего не стоят».
Роман встал, посмотрел на меня и, если мне не изменяет память, сказал: «Ну ладно, ребята, увидимся». И ушел».

И вот только теперь – в аэропорт, и прочь из Америки. Не знаю, кто теперь возьмется повторять эти бредни насчет «сбежал от правосудия». Он бежал от судебного беспредела, и сделал это вследствие толстого намека собственного адвоката. Полянский выполнил все условия, делал все, что от него требовали, и был, честно говоря, из всей этой гоп-компании единственным, кто уважал закон. А потом просто не стало надежды. Теперь я надеюсь всем понятно, почему собственный адвокат Саманты заявил: «Он имел право рассчитывать на правосудие, но вышло все иначе

В W&D Гансон говорит: «Я не удивляюсь, что он уехал, учитывая все обстоятельства.» Его невидимая собеседница хочет, чтобы этот момент хорошо запечатлелся, и спрашивает: «В самом деле?» Он выдерживает небольшую паузу и твердо отвечает: «Да

Полянский покинул Соединенные Штаты 1 февраля, а 24 февраля Риттенбанд был отстранен от дела в результате декларации (поданной Далтоном при поддержке Гансона), обвиняющей судью в предвзятости. Но было поздно.

Часто заявляют, что Полянский в безопасности во Франции так как Франция не экстрадирует своих граждан. Это, конечно, очередная чушь. Закон предоставляет Франции возможность поступать по своему усмотрению в каждом отдельном случае. Другими словами, настоящего преступника они бы сдали как миленькие. Американская пресса пытается представить дело так, что Франция злостно укрывает маньяка-педофила – слушайте, сколько можно заправлять людям арапа? Франция не выдает Полянского потому, что прекрасно видит суть дела: «мимолетная ошибка суждения», за которую уже заплачено тюрьмой, и тотальный беспредел со стороны остальных участников, прежде всего судьи и прокуратуры. Поведение Франции лишний раз подтверждает все, что мы уже знаем об этом деле, и остается неизменным, как бы ни пытались американские СМИ убедить своих читателей, что Франция мотивирована исключительно распутством своей администрации, состоящей сплошь из извращенцев (я не шучу. Они на самом деле это пишут.)

Не одна Франция ведет себя прилично. Здравый смысл и уважение к закону возобладали во всех странах, которые когда-либо получали запросы на экстрадицию Полянского. Самый громкий такой случай, развлекавший публику с 27 сентября 2009 по 12 июля 2010 года закончился точно так же: Швейцария отказалась играть в подлые игры Лос-Анджелесской прокуратуры.

Но это требует отдельного разговора, во время которого перед нами пройдет настоящая ярмарка абсурда, беспредела, передержек, подтасовок, лжи, клеветы и надругательства над законом со стороны людей, призванных его укреплять. В следующих главах мы увидим, как далеко они могут зайти в отчаянной попытке сохранить лицо.